Проснулся я как-то утром в субботу. Настроение отличное. На улице тепло, солнце светит. И самое главное — вообще не болею после вчерашнего. Жена говорит:
- Сходи в магазин, купи колбасы. Позавтракаем и с соседями на природу сходим, отдохнём. Только смотри, повежливей с народом, без очереди не лезь, бревно нетёсаное.
А я то и без неё знаю, что сегодня на природу пойдём. Мы ещё в понедельник с соседом договорились. Кое-что купили для этого и уж на природу отнесли и зарыли под деревьями. В разных местах.
Прихожу в магазин и с порога специально очень вежливо говорю:
- Здравствуйте, товарищи !
И добавляю так, для страховки :
- И господа тоже, и бароны там всякие, и князья тоже, ежели такие найдутся. И мэры с сэрами.
Я специально так обратился. Думаю, может кто себя каким-нибудь господином чувствует, пока на природу не сходил. Так пусть ему приятно будет. А то к вечеру он, может быть, и на товарища не потянет.
Поздоровался, гляжу — вся очередь сразу ко мне повернулась. Ну, думаю, угадал. Сразу видно, что все прослойки населения колбасы с утра захотели. Может, тоже после завтрака на природу собрались? Подхожу к женщине, которая очередь замыкает, и очень вежливо спрашиваю:
- Извините, дамочка, возможно, супруга князя или сэра, вы не последняя?
Ну я всегда так спрашиваю: последняя или не последняя. У меня и в мыслях не было чего-нибудь добавить после этого слова — последняя. А она на меня фарами как сверкнёт, да как закричит:
- Сам ты последняя… И такое словечко добавила! Я даже начальника цеха так не называю, когда он меня премии за лечение после вчерашнего лишает. А эта мэрунья или кто она там, дальше молотит:
- Господин алкоголик! Понапиваются с утра и ходят, оскорбляют народ. Да подавись ты своей колбасой! И выскочила из магазина.
А меня такая обида взяла! Я же по-хорошему, по-вежливому. И с утра я совсем не прикладывался к горлышку. Правда, по дороге воды хлебнул литра два, из колонки. И всё. Может, после вчерашнего запах остался? Так я же не виноват, что наш отечественный самогон с таким стойким ароматом изготавливают. Сам немного разволновался, аж в голове шуметь начало и покачивать слегка от такой несправедливости. Волнуюсь, значит, а сам думаю: так за кем мне всё-таки стоять надо? Думал, думал, потом вспомнил. Ну, пень проспиртованный, совсем память отшибло. За колбасой же стоять надо. Аж пот прошиб. Хорошо, что вспомнил! А то мне жена устроила бы природу, если б я чего другого приобрёл. Я однажды, вот так запамятовал, пока стоял в очереди, и вместо сосисок и яиц ящик пива приволок. Первую бутылку она раскромсала об меня ещё в квартире, а остальными бомбила мою фигуру, пока гнала от дома до магазина. Я когда оглядывался на бегу, чуть со смеха не падал.
Ну, представьте сами — бежит здоровая баба, левой рукой ящик обнимает, а правой «гранатами» меня закидывает. Где она только меткости научилась? Попадания — процентов девяносто. Я, правда, в конце изловчился и последние две бутылки поймал. Так обрадовался, что в шесть секунд ушёл в отрыв и потерялся в толпе.
Вспомнил я про это, аж мурашки пошли. Стал повторять про себя: колбаса, колбаса. А потом думаю, за колбасой стоять — это за чем. А ещё надо вроде бы стоять за кем? Снова пот пошёл. Чувствую по аромату, через одежду вчерашний самогон испаряться начал. Мучаюсь, не могу понять. Это если я встану в очередь за кем, то куплю то, пришёл за чем? Так, что ли? Ну, наконец-то. Не забыть бы. Начал повторять, даже рифму сочинил: встал за кем, купил за чем. Стоп! А если я встану в очередь за чем, то куплю того, пришёл за кем. Так получается? Опять спина помокрела. Да сто лет он мне нужен, этот кем! Самому дома закусывать нечем. Сам пусть себя и кормит, нахал такой. Меня от такой наглости ещё сильней покачивать стало. Аж затошнило, чуть не упал. Видно вода из колонки в животе бродить начала.
Гляжу, впереди мужик стоит. Ну, я на счёт последнего уже учёный. Подхожу и так осторожно с вежливостью спрашиваю:
- Извините, пожалуйста, товарищ, господин или барон с князем вместе с сэром и мэром. Не вы крайний?
Ба! Да это же наш начальник цеха!
- Здорово, Михалыч!
Михалыч как сверкнёт подфарниками:
- Везде я крайний! Получку полгода не дают — я крайний! Вчера вы английский станок обменяли на самогон и всей сменой напились — опять я крайний! Надоело. Теперь ты побудь хоть раз крайним!
А я чувствую, в моих извилинах начала просыпаться эта, ну как её, щас вспомню! Ну, это слово ещё на плакатах пишут. О, наконец — рабочая гордость.
Ну, думаю, шиш тебе! Это меня, яркого представителя рабочего класса, истинного пролетария — крайним сделать?! Ни в жисть!
- Мы тогда, — говорю, — в понедельник на самогон весь цех обменяем. Вместе с тобой, Михалыч. Понял?! Становись за мной и будь крайним!
А Михалыч так спокойно говорит:
- Приятного аппетита.
И вышел из магазина.
Гляжу в магазин мужичок заходит, не шибко здоровее меня, и рот открывает, чтобы спросить. Я ему рот рукой зажал и говорю так вежливо:
- Если вы, товарищ, барон с князем, из меня сейчас крайнего сделаете или последнего, я из вашей нюхалки лепешку сотворю.
- А как быть, — говорит мужик,- жена за колбасой послала к завтраку. Мы семьями на природу собрались. Уже и пузыри с соседом зарыли в нужном месте.
- А ты, — говорю, — выйди, потом зайди, подойди ко мне и спроси:
«Можно я буду крайним?» А если не согласен, кати колёса в другой магазин.
Мужик вышел, потом в дверь одну голову просунул и с такой гордостью рабочей говорит:
- Шиш тебе! Это чтобы я, истинный пролетарий, представитель рабочего класса, крайним был? Ни в жисть! Пусть начальство в крайних ходит.
И скрылся с глаз.
А я гляжу, вместо него дверь в магазин чем-то заполняться начала. Я аж в душе перекрестился. Мужик — здоровенный, как мебельный гарнитур. Будто сам — шкаф для белья, а голова — антресоли с полочками. А на голове — шляпа, вроде как сверху на антресолях лежит. Он рот не успел открыть, а ему говорю:
- За мной, господин, будете. Крайним. Закрыл глаза и жду. Не дышу. Открываю, он спокойно за мной стоит, как я и предложил ему — крайним. Ну, думаю, балбес, или жизни не знает, или не из нас, пролетариев. Или привык всегда крайним быть, как начальник наш, Михалыч.
Тут очередь моя подошла. Продавщица говорит:
- Следующий.
Ну, тут я не выдержал. Сдали нервы. Хорошо, что я с утра только воды употребил, а то я ей показал бы следующего. Говорю ей так, гневно:
- Я от крайнего ушёл, от последнего ушёл и следующим не буду. Не дождётесь! Я гегемон, к вашему сведению.- И кулаком по столу как ударю. А она улыбается и говорит:
- Странная фамилия, никогда не слышала. Может, Гегемонов?
У меня в глазах потемнело, я ещё раз кулаком по столу приложился. Потом гляжу, продавщица уменьшаться стала в размерах, а я вроде как выше ростом начал становиться. Потом всё понял. Это, оказывается, тот мебельный гарнитур меня за шиворот над прилавком поднял. Встряхнул и назад поставил.
Не стал я скандалить, взял свою колбасу и пошёл домой. Жена с соседями, видно, уже заждались. Эх, отдохнём сегодня. Как люди, на природе.
Иду так, значит, и решил колбасы попробовать. Откусил немного. Чувствую не то сделал. Стала в горле, как начальник рядом после выходного! Ни вздохнуть, ни выдохнуть. Чувствую, вот-вот задохнусь. Еле её назад вытащил. Я — то обычно сначала чего-нибудь наливаю в горло, а потом уже закусь бросаю. Она и идёт как по маслу. Попробовал ещё раз — бесполезно. Чуть не откинул свои копыта прямо на улице. Во дурак, куды полез — против самой матушки природы попёр. Оказывается, в природе всё закономерно и последовательно — сначала выпей чего-нибудь и только потом пищу принимай.
Иду, значит, домой голодный, гляжу физиономия знакомая навстречу пыхтит. Этот тот мужик, которого я недавно в другой магазин отправил.
- Ну, чего, — спрашиваю, купил колбасы?
- Не, — говорит, — не досталось. Перед самым носом кончилась. Но я не такой, чтобы с пустыми руками домой идти. И бутылку показывает, а сам на колбасу мою фарами сверкает.
- Слушай, кореш, — говорю.
- А чего слушать, пошли.
Нашли мы укромное место, сели. Тары-то не было, ну мы решили из горлышка помаленьку.А чтобы никто никого не надул, бульки считали. Один стопарь — три бульки. Он мои бульки считает, а я его. А чего там считать-то до трёх. Раз, два, три и всё! Нетрудно же. Как у меня после первой стопки колбаса пролетела, я и не заметил. Познакомились. Он как-то интересно представился, по-иностранному — Алекс. Ну, я его просто стал звать — Лёха. Выхлебали мы весь пузырь до дна. Я, правда, остался Лёхе бульку должен. Ему в последнем стопаре всего две бульки досталось.
- Да ты, — говорю, — Лёха-Алекс, не переживай. Я тебе этот должок щас верну. Пошли на природу. Там у нас с соседом под деревьями столько булек закопано, что захлебнуться можно.
Пришли. Ну, те две бутылки, которые я зарывал, сразу откопали. Без всяких там археологических поисков. Растелили Лёхин пиджак. Сели. Здорово так на природе. Тепло, солнце светит. Познакомились поближе.
Лёха, оказывается, недавно в гегемоны перешёл. А до этого в каких только прослойках не скитался. И мастером был, и каким-то конструкто-ром, и главным инженером. Даже директором успел пять лет поработать. Говорит, что не понравилось, оттуда он прямо к нам в пролетарии рванул.
Я Лёхе тоже про свою жизнь нелёгкую поведал. Он меня особенно зауважал за то, что я на одном заводе двадцать лет отработал. А чего не работать. Все меня знают, уважают. Бывало, обижусь на начальника цеха, что похмеляться запрещает, уволюсь, уйду на другое предприятие. Там коллектив требует вступительный банкет. Что делать? Закон есть закон. После вступительной меня за пьянку увольняют. Куда идти? Снова на родной завод. Вот так все двадцать лет. То с завода, то на завод. Считай, уже ветераном труда стал. Скоро, наверное, фотокарточку на стенд прикрепят.
Когда две моих ёмкости осушили, занялись археологическими раскопками. Лёхе почти сразу повезло. Врезали мы третью. Так приятно пошла, холодненькая.
- Давай, — говорю Лёхе, — четвёртую приговорим, потом сходим разберёмся с продавщицей, а после — ко мне домой. Возьмём мою жену, на природу сходим. Отдохнём с жёнами. И они довольны будут. А то чо мы одни, даже неловко перед ними. Женщины же тоже люди. Тоже вы-пить хотят на природе. Вон у нас ещё колбасы больше полпалки оста-лось. Жаль только выпивка кончилась. А, то так бы хорошо отдохнули семьями на природе.
- А мы, — говорит Лёха, — на мою природу пойдём. У меня там тоже зарыто.
Стали мы четвёртую искать. Весь лес исходили, перекопали — нет и всё.
Тут Лёха подходит ко мне на четырёх ногах. Ну, комик, главно, на четырёх ногах подходит… Где он ещё две взял, не пойму?
- Мы, — говорит, — её, эту четвёртую, оказывается, уже выпили, просто не заметили. Вон они все четыре на банкетном столе лежат.
Ну, пошёл я к Лёхиному пиджаку на ногах и руках одновременно. Так почему-то удобнее было передвигаться. Подхожу — точно четыре. А иногда больше становится. То пять, то шесть. Один раз даже восемь набралось.
Ничего себе, думаю, где же мы столько водки взяли? Вот почему я слегка захмелел!
Гляжу, Лёха на земле лежит, ухо к ней приложил, чего-то слушает и меня зовёт, рукой машет. Пошёл я к нему ногами, руками иногда помо-гаю, чтоб быстрей было.
- Зовёт нас кто-то из-под земли, — говорит Лёха.
- Ты чо, — говорю, — лишнего хлебанул, что ли. Там же кроме червей дождевых никто не живёт. А они ещё не научились разговаривать.
- А может, мы на внутриземную цивилизацию наткнулись? Послушай сам!
Приложил я ухо рядом с Лёхиным. Точно, слышу далёкий голос: «Граждане идите сюда».
- Ну чо, — говорит Лёха. — пойдём?
- Не, — говорю, — не могу, мне в понедельник на работу. Прогул поставят и в ветераны не запишут.
- Спроси, — говорит Лёха,- у них выпить есть? Если есть, сходим на денёк и завтра вернёмся.
Только я собрался спрашивать, вдруг слышу, да так чётко: «Ну сколько можно звать, идите к нам».
Лёха как заорёт:
- Я же говорил, зовут. Идём, идём, открывайте быстрее.
Слышу опять голос: «Да уже давно открыли, заходите». Тут я глаза поднял, гляжу, милиционер стоит. А Лёха руками землю роет, дверь ищет. Я ему говорю:
- Нас не снизу зовут, а сверху. Тут хошь, не хошь, а прийдётся идти.
А милиционер спрашивает: — Вы чем здесь занимаетесь?
- Червей, — говорю, — копаем. На рыбалку собрались. Выходной же.
- И много накопали?
- Не, — говорю, — место плохое, мало червей. Вон весь лес перерыли. Пошли, Лёха, быстро отсюда, я другое место знаю, там червей море. Встал я, а Лёха не может.
- Помоги, — говорит, — а то мне тяжёлый червяк попался, поднять не могу.
Стал я Лёхе помогать. А он сам как червяк. А милиционер говорит мне:
- Бери быстрей своего червяка и поехали, в вытрезвителе порыбачишь.
А я тут гляжу, жена моя бежит, а в руках у неё длинная палка такая.
- Какой вытрезвитель, — говорю я милиционеру. — Вон моя жена идёт, удочки несёт. Я её за удочками посылал.
- Люся, давай быстрей, скоро клёв кончится. Ты чё только одну удочку взяла? А Лёхе?
Когда Люся сломала об меня удочку несколько раз, милиционер помог Лёхе подняться и повёл его к машине. А жена повела меня домой.