Пришёл я как-то домой с работы. Как обычно, около десяти вечера. Зашёл к сыну в комнату, чтобы на него спящего посмотреть, как обычно. Гляжу, он не спит, лежит и плачет. Я ему, конечно, напомнил, что он мужчина, а мужчины не плачут. Пример привёл. Говорю:
- Когда твоя собака сто двадцать штук курей наших задавила, я должен был рыдать,
когда твоя мать заставила их общипать и реализовать. Но я ни одной слезинки не проронил. А ты чего ревешь? Здоровый ведь уже. В седьмом классе учишься.
- В четвертом. – поправил сын. – Нам в школе сказали, что 9-го марта будем писать сочинение на тему ««Как мы с папой поздравили маму с праздником весны»»
Стыдно мне стало. Понял я всё. Сели мы с ним и стали обсуждать план поздравления. Сын предложил пропылесосить все комнаты и вымыть полы. Постирать и перегладить бельё. А на десерт приготовить завтрак.
Я так для себя прикинул, что ничего этого я не умею делать, потому что никогда и не делал. Но согласился с сыном. Я уже лет пять, как его просьбы не выполнял. А когда и выполнить? Ухожу на работу, он ещё спит. Прихожу, он уже спит. А ему говорю:
- Ты столько дел наговорил, что месяц назад надо было начинать. А сегодня уже
седьмое марта.
А сын у меня, хоть и в четвертом классе, но шустрый такой, как в седьмом.
- Я, — говорит, — тебе помогу. Как только мама уснёт, мы сразу и начнём.
- Так она от пылесоса сразу проснётся. Она от электрического будильника встаёт,
которого я не слышу.
- Не проснётся, — говорит сын. – Я ей снотворного в чай насыпал.
Зашёл я в спальню, жена спит на кровати одетая, а в руках швабру держит. Рановато, думаю, сын её усыпил. Так бы она добрую половину наших дел переделала к своему празднику.
Чувствую, пора начинать, а то к утру не управимся. Плеснул себе двести грамм для работоспособности и – вперёд.
Подошёл к стиральной машине. Гляжу, написано что-то на иностранном. Понял я, что эта машина – автомат. Удивился, когда это купить успела? Ну, думаю, если у неё и гладилка – автомат есть, то я ещё и высплюсь сегодня. Начал искать, куда же в эту машину бельё запихивать. У всех нормальных машин сверху закладывается, а здесь под крышкой какие-то провода оказались. Помню, когда в командировке у одной стирал бельё, тоже сверху закладывал. Правда, там не автомат был.
Подошел сын, говорит: всё пропылесосил.
- Ну, тогда, — говорю, — ставь кастрюлю с водой на газплиту и дуй в сарай, там
должны быть куры. Я из тех, которых собака задавила, не всех реализовал. Себе на чёрный день оставил. Бери одну и начинай варить.
Ушёл сын, а я со стиральной машиной занимаюсь. Случайно куда-то нажал, гляжу, сбоку стеклянное окно открылось. Нет, ну как я мог подумать, что белье можно сбоку запихивать? Но я же всё-таки мужик. Додумался. Запихал. С водой намучился. Её, тварь эту жидкую, неудобно было сбоку заливать. Долго мучился. Потом всё-таки догадался. Взял полное ведро, как саданул всё в это окно и сразу стекляшку захлопнул. Здорово получилось.
Тут сын подходит.
- Курица, — говорит, не хочет в кастрюлю залазить. Думаю, из-за того, что вода
сильно горячая.
Ну, думаю, бестолковый, хоть и родной . Видно не в меня пошёл – в мать. Как будто мёрзлой курице есть разница – горячая вода или холодная! Я, конечно, мог бы помочь ему. Но ведь на то я и отец, чтобы воспитывать. Пусть привыкает к трудностям. А то так и вырастет, ни к чему не приспособленным.
- А ты запихай, её туда ,- говорю.- Ты чё, не мужик, что ли?
Ушёл сын.
Ну, у меня всё нормально. Бельё загружено, вода залита, порошок насыпан. Стал я искать ручку, чтобы барабан крутить, чтобы бельё стиралось. Нет ручки. Одни кнопки. Начал нажимать их все подряд. Бесполезно. Молчит машина, как моя жена после снотворного. Тут сын подходит.
- Курицу, — говорит, — запихал, а ноги торчат. Что делать? Они же не сварятся.
- Ты, — говорю, — ногами вниз запихай.
- Так ноги-то у неё грязные!
- А чего они грязные?
- Ну она же по земле ходила. Вот и вымазала.
- Ну, тогда помой их под краном, — я уже злиться начал.
Ушёл сын. А я смотрю то на этот импортный стиральный агрегат, то на часы. Чувствую, что время уходит. А я ещё первую партию белья не постирал. Отвернул все боковые крышки у этой машины. Гляжу, а стиральный барабан висит на двух резинках и ещё чем-то закреплён сбоку. Начал я его из стороны в сторону раскачивать. Гляжу, бельё в барабане зашевелилось. Обрадовался я за себя, что такой находчивый. Болтаю, значит, этот барабан, бельё стирается, пот с меня градом катится.
Тут сын подходит.
– Ноги, — говорит, — помыл, но она всё равно не хочет в кастрюлю садиться. Да и
крылья мешают.
– А ты, говорю, — обрежь всё это – крылья, ноги и, если надо, — голову.
Ушёл сын. А я уже начал чувствовать, что пора к полосканию переходить. Как же воду вылить? Но не такие мы, мужики, тупые, чтобы иностранщину эту не раскусить. Я этот агрегат положил так, чтобы дыра для закладки белья сверху была. Начал открывать – не получается. Ну я и тут сообразил. У меня ломик был. Так я этим ломиком моментом этот замок иностранный распаковал. Вытащил бельё, выжал, воду баночкой начал вычерпывать.
Опять сын подходит. Постоял, помолчал немного, потом спрашивает:
- А что ты делаешь?
Ну, достал он меня своей тупостью. Это же надо – не видеть очевидного. Я совсем взбесился. Кричу:
- Стираю, не видишь, что ли?
- Мама совсем по-другому стирает. Надо машину поставить правильно, открыть два
крана. Тогда включатся электромагнитные клапаны и появится электропитание. После этого нажать кнопку «Пуск» и машина войдёт в автоматический режим.
- Ну, — думаю, — хоть память хорошая, и то ладно.
Сделал всё, как он рассказал. Нажал кнопку, всё завертелось, зажурчало. Машина сама стирает, сама воду заливает, сама бельё отжимает. Сижу, отдыхаю.
Снова сын подходит. Я у него спрашиваю:
- Откуда у тебя кровь на руке?
- Курица клюнула.
- Как клюнула? – не понял я
- Ну, перед тем, как варить, я решил её ощипать. Сначала она не сопротивлялась, а
к концу клюнула и сбежала. Пойдём, поможешь поймать. Она под стол залезла.
Остатки моих волос на голове приняли вертикальное положение:
- Как это мёрзлая курица может клюнуть, а тем более сбежать!
- Не мерзлая, а тепленькая, — поправил меня сын.
- А где ты её взял, тёпленькую?
- В сарае, куда ты меня посылал. Она в каком-то ящике сидела. Я её когда оттуда
вытащил, под ней штук двадцать яиц было. Я ещё удивился, как это курица может за один раз столько много снести.
- Что ты натворил! Ты же угробил чистокровную английскую наседку и итальянское
куриное потомство, которох я обменял на два колеса от нашего «Запорожца»!
Пошли на кухню. Когда я заглянул под стол, на меня смотрело какое-то странное существо, описания которого я нигде не встречал. Живот, грудь и спина были лысыми, как большая часть моей головы. Из хвоста торчали перья, как у жарптицы, а неощипанный пух на голове казался своеобразным ореолом.
Я попробовал достать её рукой. Она резко отреагировала на мой жест движением головы вперёд и в результате у меня мизинец стал толще и длиннее среднего пальца. Сын принёс палку и попытался выгнать её из-под стола. Курица носилась под столом, как цирковая лошадь, но в плен не сдавалась. Тогда палку взял я и саданул что было силы. Курица шарахнулась от неё, как вратарь от мяча. Палка пробила стену и вылезла у соседей, там кто-то заорал. Сверху посыпалась штукатурка. Потом я услышал нарастающий свист и увидел, как с потолка рухнула люстра, которую завод, где работала жена, подарил ей на юбилей.
- Бесполезно, — сказал сын, — не достанем. Давай стол отодвинем от стены, и тогда
она – наша. Отодвинули стол. Курицы возле стены не было. Она сидела под столом на новом месте.
- Сообразительная тварь, хоть и ощипанная. Голыми руками её не возьмёшь, — сказал
я и пошёл за рукавицами.
Когда вернулся, увидел, что сын всё-таки выгнал её палкой из-под стола и она стояла посредине комнаты. Гордо поднятая голова с раскрытым клювом на лысой шее внушала страх. А когда она расправила крылья, я сделал пару шагов назад. На всякий случай. Тут у неё налились кровью глаза, она издала протяжный крик, похожий на вой одинокого голодного волка, идущего на свою жертву, несколько раз ударила ногой об пол и двинулась на меня. Отступать мне было уже некуда. Я понял, что мне, как и ей, нечего терять. Выживет сильнейший.
Я тоже издал истошный крик и пошёл на таран. В это мгновение я увидел сына, рванувшегося с той стороны фронта мне на помощь. Наши головы встретились и сразу стало темно.
- Включи свет, попросил я сына.
- Я ничего не вижу, — отозвался сын, — наверное что-то случилось на подстанции.
Оказывается, свет не потух. Ужасно болел мизинец. Прибавилась ещё и головная боль.
Курицу отыскали не сразу. Она замаскировалась на хрустальной вазе на шкафу в букете роз, которые я приготовил, чтобы утром подарить жене.
Сообразив, что мы её вычислили, она пошла в психическую атаку – стала балансировать крыльями, стараясь временно сохранить равновесие. Ваза раскачивалась из стороны в сторону. Лепестки роз, как осенние листья, падали на пол. Я с ужасом смотрел на это качающееся чудовище и подсчитывал в уме размеры будущего ущерба.
- Миленькая, — сказал я, — сиди, пожалуйста. И не шевелись. Мы тебя сейчас снимем
оттуда. Я клянусь, что варить тебя не будем. Я каждое твоё пёрышко назад вставлю. Ещё красивее будешь. Я тебе персонального петуха куплю.
Курица перестала раскачиваться и, как мне показалось, внимательно меня слушала. В это время сын обходным маневром подобрался с тыла, залез на стул и уже протянул руки, чтобы взять неприятеля живьём. Мне показалось, что он медлит. У меня сдали нервы, и я заорал:
- Хватай её быстрей!
Курица встрепенулась и выскочила из букета роз, как дикий гусь из камыша. Сын схватился за вазу, потерял равновесие и, как самолёт, с высоты стула вошёл в штопор. Вместе с вазой. Осколки хрусталя разлетелись по комнате, как брызги шампанского.
Курица, сделав победный круг по комнате, и, как мне показалось, с улыбающейся физиономией приземлилась на тот же шкаф.
«Хорошо, что у нас на кухне больше нет хрустальных ваз»,- подумал я. Догадливый сын принёс рыболовную сеть. Мы оба встали на стулья и начали блокировать курице выход в свободное пространство кухни. Она заволновалась и стала бегать по шкафу. Её территория быстро сокращалась. Я уже праздновал победу. Мне ещё никогда в жизни так не хотелось куриного мяса. Я полностью перекрыл сетью выход между потолком и шкафом. У сына не хватало роста и осталась щель. Курица почти без разбега оттолкнулась от шкафа. Перевернулась в полёте на спину, чтобы не зацепиться за сеть ногами, и классическим способом преодолела наш барьер.
Мы с сыном прыгнули за ней и все трое оказались на полу под сетью. Началась борьба. Мы ползали по полу, махали руками и всё больше запутывались. Курица нашла лазейку и выскочила из плена, а мы остались. Некоторое время она смотрела на нас издалека, потом стала медленно приближаться. Мне показалось, что она замышляет что-то недоброе.
- Сейчас она начнёт уничтожать нас физически, — сказал сын.
- Над пленными нельзя издеваться, — попробовал я защитить свои права.
Курица молча прыгнула мне на голову и стала клювом выдёргивать остатки моих волос.
- Фашист! Что ты делаешь! Мне же больно без наркоза!
- Скажи спасибо, что она тебя в кастрюлю не запихала и на газ не поставила,
пошутил сын.
- Курочка, миленькая, только пучками не дергай, — попросил я, — вырывай по одному.
Когда волос на голове почти не осталось, я собрал все силы, и разорвал сеть. Курица, почувствовав опасность, шмыгнула под стол. У меня текли слюни. Я чувствовал, что отныне курица в любом виде будет моим самым любимым блюдом до конца жизни.
Меня осенила идея. Я принёс флакон дихлофоса.
- Химическое оружие запрещено, — сказал сын.
- После всего, что она сделала. – это единственный способ, — оправдался я. Решили
так: сын заходит с тыла и посылает на объект мощную струю отравляющего вещества. Курица начнёт отступать, а тут – я в рукавицах. И она наша.
Когда сын дал первый залп, неприятель развернулся к нему задней частью. Сын начал поливать противника длинными очередями. Видимо, оружие было дальнобойным, так как через нос средство химической атаки стало поступать в мой организм. Я решил остановить сына, но поймал мощную струю ртом, как только открыл его. Таких вкусовых ощущений я не испытывал никогда. По сравнению с этой жидкостью низкопробный самогон казался высококачественным коньяком.
Теряя сознание, я увидел, как мимо меня, покачиваясь и растопырив перья на хвосте, благополучно выходила из окружения эта проклятая жарптица. Я протянул руки из последних сил и схватил её за ноги. Она упала.
- Ура! Победа! – закричал я.
В это мгновение мой торжествующий рот принял очередную порцию химического оружия.
- Эх! Закусить бы, огурчиком или помидорчиком, — пожелали мои мозги перед тем,
как отключиться.
Очнулся я в больнице. Рядом были все мои родственники.
- Живой, — с радостью сказала жена, улыбаясь сквозь слёзы. – А мы тебе бульон
принесли. Из курицы.
- Ты её уничтожил, — спросил я сына, — или сама сдалась?
- Всей родней после тебя ловили, сообщила жена.
- А как взяли ?
- Сосед грохнул. Пришёл и грохнул. Из ружья. С восьмого выстрела. Прямо в крыло попал, когда она в зале мимо японского телевизора пролетала.
- Новый телевизор разбили? – заорал я. – Мы же на него целый год деньги копили.
- Да не новый, — успокоила жена. – Старый. У нового после третьего выстрела только
угол откололся и задняя стенка отлетела. Из пластмассы же всё эти капиталисты лепят. Ненадёжно. По нашему холодильнику он два раза почти в упор врезал, только небольшие вмятины остались. Вот это качество. Когда курица упала, мы всей родней бросились на неё. Вот тогда один родственник ногу сломал, а другой руку и два ребра.
Тут пришла медсестра и сообщила, что свидание окончено.
- Выздоравливай быстрее, — пожелала на прощанье жена, — а то нам с сыном тяжело
вдвоём ремонтом квартиры заниматься.